– Этот обычай называется сати, – сказал Копченый. Я посмотрела на него. Он выпрямился, на лице его играла отвратительная ухмылка. – Когда муж умирает, его жена совершает самосожжение в том же костре, в котором сжигают мужа. Если же ему выпадает умереть вдали от дома, она, получив весть о его смерти, воссоединяется с ним в другом мире.

– Выходит, эти женщины сооружают погребальные костры, чтобы сжечь себя в случае вести о гибели мужа?

– Да.

– Какие-то дьявольские штучки!

Копченый расплылся в улыбке:

– Это древний обычай, испокон веков существующий в Таглиосе, к тому же он зафиксирован в законе.

Мне эта его улыбочка совсем не нравилась. Сдавалось, он держал за пазухой изрядный булыжник.

– Чушь! А кто будет заботиться о детях? Впрочем, ладно. Какое мне до этого дело? – Такие радости жизни были настолько не в моем вкусе, что я сразу попыталась их забыть. Не уверена, что я вообще поверила Копченому.

– Этот обычай почитаем всеми, – заметила Радиша, – не только гуннитами.

– Дураков везде хватает. Кошмарный обычай. Его следовало бы запретить. Но я здесь не для того, чтобы тратить время на обсуждение общественных предрассудков. Мы в состоянии войны и пока потерпели поражение. Множество наших людей оказалось в ловушке в Деджагоре. Маловероятно, что спасти их возможно. Еще больше людей – в бегах. И этих-то мы можем спасти. А заодно мобилизовать новобранцев, чтобы удержать завоеванные позиции.

– Душенька, – произнес Лебедь. – Вы не понимаете, о чем идет речь.

– Понимаю, Лебедь. Но к делу это отношения не имеет.

– Вы – женщина, – вмешалась Радиша. – Друзей у вас нет. И всякий по поводу и без него, в каком угодно кругу, может поднять тему ваших отношений с Капитаном. И немаловажную роль в этих сплетнях будет играть то, что вы не совершили самосожжение. Симпатии большей части населения будут не на вашей стороне.

– Может, такой обычай и существует. Но он идиотский и, клянусь, отнюдь не всеобщий. Я и толики внимания не уделю подобным разговорам – а коль скоро поднимется об этом треп, пусть тот, кто его поднял, применит закон к себе.

Ухмылка исчезла с физиономии Копченого. Глаза его сузились и затуманились. Секунду он стоял открыв рот, не сводя глаз с моей руки. Я сообразила, что подхватила от Нарайяна его тик – теребила конец желтой материи, обвитой вокруг талии.

Цвет лица у Копченого как-то отвратительно изменился.

– Радиша, – попросила я, – расспросите эту парочку о моем прошлом. – Я указала на Лебедя и Мотера, – Они эмигрировали из моей империи, когда я была на вершине власти. Кое-кто из Отряда погиб, но наш договор остается в силе. И я намерена довести задуманное до конца.

– Восхитительно. Но очень скоро вы поймете, что многие из людей не захотят, чтобы вы в этом преуспели.

Я пожала плечами:

– Завтра я представлю список того, что нам необходимо. Людские ресурсы, подводы, животные, оружие и прочее оснащение. – Чем увереннее ты держишься с другими, тем увереннее сам себя ощущаешь.

С лестницы кто-то прокричал. Радиша сделала знак Мотеру, чтоб узнал, в чем дело. Вернувшись, тот сообщил:

– Джах устроил суматоху. Требует вас. Я так полагаю, это означает, что ему известно, где вы находитесь.

– Мне тоже бы не мешало с ним встретиться, – заметила я.

– Скажи, чтоб привели его сюда, Мотер. Мотер передал приказ Радиши. Мы ждали. Радиша и я, словно две пантеры, не сводили друг с друга глаз.

– Почему вы боитесь Отряда? – спросила ее я. Она и глазом не моргнула:

– Вы сами прекрасно знаете.

– Я? Я досконально изучила историю Отряда и не припоминаю ничего, что могло бы объяснить ваше отношение к нему.

Копченый прошептал что-то. По-моему, он обвинял меня во лжи. Он мне все больше действовал на нервы.

Словно король, вошел Джахамарадж Джах.

Только что я задавалась вопросом: как Радише удавалось преодолеть проблемы, связанные с ее полом?

Теперь же мне стало любопытно: как со своими справляется Джах? Его появление было преисполнено театральности. Он оглядел нас всех. Но мы никак не прореагировали ни на его помпезную фигуру, ни на роскошный наряд, ни на власть, которую он изображал всем своим видом. Это его привело в растерянность.

Для таглиосца его внешность была нетипичной: ростом футов в шесть, примерно двести фунтов веса, что необычайно массивно. Кожа его была светлее, чем у большинства таглиосцев. По таглиосским меркам – это достоинство. Богатые таглиоски всю жизнь старались прятаться от солнца. Красивым его можно было счесть и с точки зрения северян. Но хотя рот его был дерзко-насмешливым, выражение глаз создавало впечатление, что он вот-вот расплачется. Наверное, из-за того, что дела его шли не так, как ему хотелось.

Радиша выждала секунд десять, затем как рявкнет:

– Так что у вас за дело?

Секунда замешательства. Он был окружен людьми, от которых не ждал ничего хорошего. Кое-кто из них с радостью перерезал бы ему горло. Даже Копченый смел смотреть на него словно на отвратительное насекомое.

– Итак, вы в ловушке, вас будут судить ваши враги. А я думала, вы окажетесь ловчее. Уж раз затеяли свою игру.

– Какую игру? – Он не очень умел скрывать свои чувства. Его неприязнь ко мне была очевидна.

– Ваши интриги. Сбежав из Деджагора, вы совершили неверный шаг. Теперь всякий может обвинить вас в трусости.

– Вряд ли. Битва была проиграна. Я хотел сохранить ядро армии.

– Вы сбежали еще до того, как был решен исход сражения. Ваши собственные воины подтверждают это, – выпалила Радиша. – И если вы причините нам неприятности, мы напомним об этом семьям тех, кто не вернулся домой.

Ох, сколько ненависти. Но Джаха так просто на пушку не возьмешь.

– Я не привык к тому, чтобы мне угрожали. И не потерплю угроз ни от кого.

– А вы помните, как пришли к власти? – спросила я. – Многие хотели бы узнать об этом поподробнее.

Среди них были и те, кто присутствовал при этом разговоре. Другие уставились на Джаха с любопытством.

– Было бы очень мудро с вашей стороны вести себя поскромнее, перестать гнаться за военной силой и властью и довольствоваться тем, что у вас есть.

Взгляд Джаха метал молнии.

– Ведь вы уязвимы. И с этим ничего не поделаешь. Слишком много оплошностей допустили. И если будете продолжать в том же духе, накличете на свою голову беду.

Он посмотрел на нас, но сочувствия не увидел. Единственное, что оставалось – это его задиристый тон. А уж этим оружием он владел в совершенстве.

– Ну что ж, этот раунд вы выиграли. – И он устремился вниз.

Нож расхохотался.

Он смеялся потому, что знал, Джах не терпит насмешек. Нож хотел войны.

Я бросила в его сторону предупреждающий взгляд. Он встретил его спокойно. Ему никто не указ.

На лестнице стихли шаги Джаха.

– У меня дела, – сказала я. – Мы ничего не успеваем. Хотя знаем, чего ждать. Я намерена закончить дело Отряда. А вы, я знаю, намерены помогать нам до тех пор, пока это вас устраивает, а потом воткнете мне в спину тесак. Так вот, не выйдет. Нож! Ты идешь со мной или остаешься?

– Иду. Здешняя обстановка не для меня. – Лебедь и Мотер выглядели смущенно, а Радиша разозлилась. Как только мы покинули крепость, Нож заявил:

– От отчаяния Джах может натворить дел.

– С ним я справлюсь. Он будет колебаться до последнего. Проверьте, как дела в вашей роте. – Когда Нож отошел достаточно далеко, я сказала Нарайяну:

– Он прав. Будем ждать действий Джаха? Или сами сделаем первый шаг?

Он не ответил мне. Ждал моего решения.

– Мы предпримем шаги, когда поймем, что он что-то затевает.

Я оглядела лагерь. Так, линия заграждения была уже возведена. Пока что этого достаточно… Я буду вносить поправки, но только для того, чтобы чем-то занять людей. Насыпи повыше, а рвы – глубже. Можно до бесконечности.

– Передайте шадаритам, что Госпоже нужна конная гвардия. Заодно и выясним, какой реальной силой располагает Джах. Распространите среди беженцев слух, что предпочтение будет оказано тем, кто присоединится к нам добровольно. Нам также нужны добровольцы из провинций. Необходимо рассказывать историю Отряда всем и всякому, до того как эти идиоты посеют зерна сомнения среди населения.